Я художник, рисую природу, пейзажи и жизнь моя проходит в постоянных разъездах.
Люблю ехать в поезде, наблюдать за пробегающими мимо полями лесами, речками... А когда вижу из вагонного окна яркие розово-малиновые заросли цветущего иван-чая, приветливо машу ему рукой, будто доброму старому другу. Ведь с этим удивительным растением связана необыкновенная история, которая случилась со мной много лет назад.
В юности я был обыкновенным дворовым шалопаем, но при этом неплохо рисовал и часто брал с собой на улицу чистую тетрадку. Мы с ребятами пристраивались на скамейке, и под общий дружный гогот я быстро, несколькими точными штрихами изображал кого-нибудь из собравшихся. После восьмого класса я пошел не в ПТУ, как мои приятели, а в художественное училище. Потом отслужил в армии, и мне предложили хорошую по тем временам работу - рисовать плакаты и лозунги.
В артели я проработал лет десять, пока не грянула перестройка, а вслед за ней и смутные времена, когда лозунги стали больше не нужны. Наша артель распалась, и я стал свободным художником. Сидел на улице, зарабатывал шаржами и портретами, пытался работать на заказ, чтобы хоть что-то заработать. Личная жизнь у меня не сложилась, я был одинок и свободен, как ветер. И, чего греха таить, была у меня пагубная страсть, знакомая многим художникам.
Выпивал я часто и помногу то в компании таких же «свободных творцов», как я сам, то в ropьком одиночестве. Кончилось все тег что однажды меня скрутила страшна боль в животе, Недели две пролежал больнице и услышал неутешительный диагноз: застарелая язва желудка. И полный запрет на спиртное! Тут один из старых знакомых, Кузя тоже художник, позвал меня к себе в деревню, где давно уже купил за бесценок домишко.
Иногда, правда, наезжал в Москву, привозил пейзажи, но на выставки его работы мало брали, а он не больно-то и огорчался, опять к себе в свое Мошкино уезжал, и меня зазывал. И вот, когда опять язва меня припекла, я решился, снял все свои небольшие сбережения и отправился в Мошкино - к приятелю Кузе.
Дорога была неблизкой - сначала междугородным автобусом, потом местным, а потом еще километра три пешком. Но приключилась со мной беда: пересаживаясь на автостанции на местный транспорт, я потерял свою дорожную сумку, в которой среди вещей были и деньги, и документы. До сих пор не понимаю, как это получилось. Хорошо, что я билет успел купить.
Расстроился ужасно, мне бы в милицию - да она в другой стороне. В общем, закусил я губу и поехал к Кузе - может быть, вместе что-нибудь придумаем. В Кузину деревушку я добрался почти к ночи. Нашел его домик - а двери заперты, Кузи-то и нет. Хорошо я ключ под крыльцом нашел, открыл дверь, зашел в дом. Есть мне хотелось до невозможности, но все мои припасы остались в пропавшей сумке.
Стал я на Кузиной кухне шуровать, но нашел только мешок сухарей. Больше всего хотелось горячего чая, однако ничего похожего на заварку я у Кузи не обнаружил, если не считать большую жестяную банку с наклейкой «Иван-чай». Думаю, что за чай такой - Иван? Никогда раньше о таком не слыхал. Я вообще человек абсолютно городской, никаких трав не знал и не пил никогда. Открыл я эту банку, а там - какая-то труха с сушеными розовыми цветочками.
Делать нечего, засыпал я ложку этой трухи в кружку и залил кипятком. Настоял, вылил, сухарями закусил, а потом спать завалился. Утром проснулся, вижу, солнышко в окошко сияет. Вышел я на крыльцо - красота-то какая! Лесок невдалеке чернеет, небо голубое-голубое, озерцо через деревья просвечивает, а вокруг домика заросли какой-то высокой травы: стебли крепкие, листья узкие, темно-зеленые, и множество малиновых цветков с белыми мохнатыми пушинками. Впервые за долгое время мне захотелось схватить краски и кисти и перенести на картину все, что я увидел.
Побежал в дом. нашел у Кузи картон и бумагу для акварели и, конечно, кисти с красками тоже. Опять я иван-чай заварил, сухарями позавтракал - и айда на крыльцо. Как одержимый, рисовал до самого полудня, пока солнце над головой не встало и не припекло так, что я до озера чуть не бегом бежал. Окунулся в прохладную водичку - как родился заново. Даже обо всех своих неприятностях забыл - как-нибудь обойдется думаю, вот дождусь Кузю. Да что-то нет его, уже и вечер близко, опять мне пришлось иван-чаем с сухарями ужинать. Уже засыпая, я услышал, как залаяла вдалеке собака, и подумал - а вот и Кузя... Но утром снова проснулся в одиночестве, и, верите ли, прошел опять день, и еще один, и еще.
Все это время я питался только Кузиным иван-чаем с сухарями. И самое поразительное - мне больше ничего не хотелось. Чувствовал я себя прекрасно. Язва не беспокоила вообще-то ли вынужденная диета подействовала, то ли иван-чай меня вылечил.
В общем, только на пятый день утром передо мной возникла знакомая небритая физиономия с веселым оскалом. «Ну, как ты тут, не скучал? - добродошно осведомился у меня Кузя. - А я, брат, должен был срочно отъехать, персональная выставка у меня в Москве намечается. Я к тебе заходил, но, видно, разминулись мы, ты уже уехал!»
Я рассказывал ему о своей потере, о том, как сидел тут без него на сухарях и иван-чае, а он таращил глаза на мои художества: за неполных пять дней я написал почти двенадцать акварелей, да каких! Даже привередливый Кузя не мог скрыть восхищения. «А знаешь, - выговорил он наконец, - давай мы и твои работы на выставку возьмем...» Когда же он узнал про мою диету, то прямо руками всплеснул: «Да ты, сам того не зная, язву свою залечил, ведь иван-чай - лучшее противовоспалительное средство от всех этих гастритов-колитов и язвы желудка. Я бы и сам тебе его стал заваривать, а ты - молодец, его нашел!»
И вот с тех пор я всегда, как вижу летом заросли иван-чая, здороваюсь с ним как с лучшим другом и моим целителем.
Комментариев нет:
Отправить комментарий